Тимуровской движение.
Из Вечернего  сообщения Совинформбюро.“Советские школьники берут на себя заботу о семьях бойцов, сражающихся с гитлеровскими бандами. Учащиеся новосибирской школы №24 – частые гости в семьях красногвардейцев, они ухаживают за детьми, когда матери уходят на роботу, следят за порядком и чистотой в квартирах, работают на огородах. Под руководством учительницы З. Н. Моригеровской ученики тульской школы № 18 помогают 60 жёнам мобилизованных красногвардейцев… Недавно домохозяйки получили записки: “Если у вас есть дети, то приносите их на улицу Льва Толстого, в дом №47; за ними будут ухаживать школьники”. Эта З. Н. Моригеровская вместе со школьниками организовала детский сад, куда жёны мобилизованных могут приносить своих детей, пока сами уходят на работу. При Саратовском Дворце школьников создано 14 детских дружин помощи семье красногвардейцев. О деятельности дружинников с благодарностью отзываются в семьях бойцов, мобилизованных на войну с фашистскими разбойниками”.
17 июля 1941 г.
Яркой страницей в летопись патриотических движений Великой Отечественной войны вошло тимуровское движение пионеров и школьников. Пионеры и школьники многих городов и сёл страны не ограничивались только поддержкой начинаний своих родителей в оказании помощи, раненым бойцам и командирам, но и проявляли собственную инициативу, которая выходила за рамки существовавших движений. Об этом свидетельствуют многие примеры. Одним из них являлось шефство над семьями погибших отцов и семьями фронтовиков. Характерным и типичным примером был отряд Володи Миленькова в г. Новосибирске, созданный на Рабочей улице, в доме № 92. Он поставил перед собой задачу оказывать помощь семьям фронтовиков.
“Мы решили, – рассказывал Володя, – позаботься о детишках – дошкольниках, отцы которых на фронте, а матери работают. Наши ребята – тимуровцы хорошенько в этом доме убрали двор, садик, посадили там 250 кустов черёмухи, малины, акации, сирени. Мы ухаживали за нашими деревцами, чтобы все они быстро принялись. Потом мы разбили несколько цветочных клумб, а вдоль дорожек посеяли просо. Наш двор превратился в цветущий сад. Хорошо там стало играть и бегать нашим дошкольникам. Особенно любили они возиться в песке, который мы для них привезли.
Тимуровка Светлана Жук занималась с малышами. Она придумывала разные интересные игры, читала им вслух книги и водила на прогулку. Матери были довольны, что их детишки всегда под присмотром. У каждого тимуровца команды было своё дело. Дина Бобруйская – была редактором стенной газеты, Света Семёнова – библиотекарь. Мы сами собрали библиотеку, в ней было около 80 книг. Юра Кулаков, Валя Легченко другие старшие ребята помогали семьям фронтовиков и инвалидам Отечественной войны подготовить к зиме квартиры”. 
В годы Великой Отечественной войны тимуровским движением были охвачены сотни тысяч школьников, а к концу её в нём участвовало более 3 млн. пионеров и школьников.

Первые дни войны.  Из воспоминаний Аллы Ивановны.
1929 года рождения, жительница города Новосибирска.
Когда началась война мне было 12 лет. Семья наша проживала в селе Красном в семи километрах от границы Ростовской области.
Закончив 1941 году с отличием 5 класс мне дали путёвку в пионерский лагерь в городе Пятигорск. Но в поезде мы узнали о начале войны и были вынуждены вернуться назад.
Фронт приблизился. В сентябре 1941 года начались бомбёжки. Но мы продолжали учиться.
Во время занятий часто приходилось эвакуироваться из зданий. По дороге из школы домой часто попадали под пулемётные обстрелы немецких самолётов, старались прятаться у заборов, в овраге.
В ноябре 1941 года фашистские войска подошли к городу Ростову. В городе было очень трудно отвезти еду к родственникам в Ростов. В нашем селе не было радио и мы ещё не знали о приближении немцев к Ростову. Но когда мы прибыли в город , вышли из поезда, то отчётливо услышали гул зениток. Началась бомбёжка. На наших глазах погибло много людей. Было страшно.
         Это было первое взятие Ростова. Девять дней город держал осаду.
         В нашем селе Красном тоже было неспокойно. 16 февраля 1942 года на село сброшено 16 бомб, они упали на полотно железной дороги, загорелись бочки с нефтью, всё село было в дыму.
         Восемь бомб зарвавшись сразу, а другие оказались замедленного действия. Сапёров в селе не было, да и мужики тоже, кроме моего отца. Его не взяли на фронт по состоянию здоровья. И ему пришлось выносить эти бомбы за село и отпускать в ров. Когда последняя бомба была опущена в на дно рва, миношум одной из них сработал. Маленький осколок попал прямо в сердце отцу.  Отца хоронило всё село. Наша мать осталась с четырьмя детьми. Старшему было 16 лет, а младшему семь месяцев. 29 июля 1942 году немецкие войска перешли Дон, наши отступали на Кавказ в горы. Целые сутки шли красноармейцы по селу, поздно ночью прошел последний патруль. А к обеду 30 августа пошли немецкие машины, мотоциклы, а затем пешие солдаты. Было очень страшно. Фашисты разоряли двора. Начался голод.
  Шесть месяцев немцы держали Северный Кавказ.  3 февраля 1942 года в село вошла часть советской армии.
                                                      *  *
         Ведя беседу Аллой Ивановной, я не раз замечала слёзы на глазах пожилой женщины. Несмотря на то, что прошло уже более 55 лет, боль осталась.  До си пор очевидцы тех событий хорошо помнят, что они пережили.  (Личная встреча 28.12.2003 г.)

Только на фронт.
 
Из вечернего сообщения Совинформбюро. “В лесу около городка Н., был расположен пионерский лагерь. Вечером пионеры заметили крутившийся над лесом самолёт. Самолёт скрылся в облаках, а пионеры вскоре встретили четырёх парашютистов, которые расспрашивали на ломаном русском языке о дороге в город. Пионеры направили подозрительных парашютистов по ложной дороге и сообщили о них в кросно - армейскую часть. Группа красногвардейцев быстро настигла диверсантов. Очередная попытка пробраться в советский тыл не удалась гитлеровским вредителям.”
4 июля 1941 г.
         С первых дней войны повсюду в стране миллионы людей рвались на фронт. Вчерашние школьники, студенты, молодёжь осаждали военкоматы, они требовали – не просили! – убеждали, а когда это не помогало, то с искренним чувством шли на подлог – завышали (года) на год, а то и на два свой возраст.
         Война – дело мужчин, но юные граждане сердцем ощущали свою причастность к происходящему на их родной земле, и они, подлинные патриоты, не могли остаться в стороне от разыгравшейся на их глазах трагедии.
         Они шли буквально на всё, чтобы стать в строй защитников Родины. Кое-кому это удавалось. И происходило это не только в тех районах, к которым доползли кровавые языки военного пламени. На фронт убегали мальчики и девочки из далёких тыловых городов и деревень. Их стремление было продиктовано (искренним) только одним нескрываемым желанием – вместе с армией громить ненавистный фашизм. Юные граждане писали: “Направьте нас туда, где нужны наши руки, наши знания”. 
         22 июня от пионеров и школьников города Омска с просьбой послать на фронт поступило 4 тыс. заявлений, а 29 июня и было уже 9 тысяч.  Миша Траницын, учащийся школы № 13 г. Кирова, в письме на имя райвоенкомата Кировского района писал: “Прошу меня зачислить в ряды Красной Армии. Я учусь в школе снайперов, умею метко стрелять. Я уверен, что моя рука там, на фронте, не обманет меня и все пули пойдут туда, куда требует их посылать советский народ”. 
         Огромную ненависть и священное желание мести вызвали у советских людей известия о зверствах и бесчинствах гитлеровцев на нашей земле. Уже первые дни войны показали, что гитлеровские захватчики стремятся любой ценой осуществить людоедские планы фашистского командования. Вводя “новый порядок”, они силой насаждали режим террора и насилия.
Особая политика проводилась в отношении образования советских людей. “Государственный муж Адольф Гитлер, – заявлял гауляйтер Вильгельм Кубе, видит в управлении народов самую важную задачу. И оно начинается в школе. К этому мы и обратились – онемечивание молодёжи… Начальная школа должна ставить своей целью обучение учащихся только счёту максимум до 500 и умению расписаться, а так же распространение учению о том, что подчинение немцам, честность, прилежание и послушание являются божьей заповедью. Умение читать … не обязательно”. 
Эти планы фашистские мракобесы начали осуществлять на нашей
земле с первых дней нападение. Так, ворвавшись во Львов в ночь на 2 июля 1941 года, гитлеровские фашисты уничтожили 3 тыс. врачей, инженеров, адвокатов, учителей и др. захватив местечко Езерище Меховского района Витебской области, 17 июля 1941 года гитлеровцы сожгли школьную и районную библиотеки, а в разрушенном здании школы, опутав её колючей проволокой, разместили советских военнопленных. В Сурашком, Лиозненском, Меховском и Городокском районах фашисты уничтожили 278 школ.
Огромный патриотизм в те дни проявили школьники. Многие
старшеклассники не уходили из военкоматов, пока их просьба не
удовлетворялась. Так, например, когда отец, брат, старшая сестра ушли в действующую армию, 16-летний Кирилл Осипенко заметил отца на
столичном заводе. Проработав всего несколько дней и увидев, как молодые рабочие увидят на фронт, он пошёл в военкомат и попал заявление. В нём он писал: “Товарищи по заводу сообщали, что производится отбор комсомольцев для отправки на фронт. Отец, брат и сестра мои на фронте, и хотя мне всего 17 лет (ему было 16), но я в комсомоле уже состою второй год и не хочу отстать от своих товарищей, которые воюют на фронте. Хочу вместе с братом, отцом и сестрой громить фашистов”. 
Большую работу в дни проведения мобилизации проводили пионеры и
учащиеся старших классов школ. Они помогали военкоматам выписывать и разносить мобилизационные повестки военнообязанным. Например, в разноске и вручении повесток военнообязанным в Ленинграде участвовало 16 тыс. школьников.
         24 июня СНК СССР издал постановление “Об охране предприятий и учреждений и создании истребительных батальонов”. Это были первые народные формирования в основном из коммунистов и комсомольцев. На второй день после объявления постановления в Сталинский райком комсомола Москвы пришёл секретарь комитета комсомола завода электровакуумных приборов Е. И. Левитин с 56 юношами и девушками с просьбой зачислить их в истребительный батальон. Среди присутствовавших было немало школьников, которым ещё и по 15 лет не исполнилось. Секретарь райкома предложил оставить только взрослых. В ответ раздались голоса недовольных. Их мнение и настойчивое требование выразила Галина Ануфриева: “Сейчас, когда гитлеровские разбойники рвутся в глубь страны, издеваются над нашими людьми, мы не можем безучастно смотреть на это. Если нам не разрешают уйти на фронт, нам никто не может запретить воевать с фашистами в тылу”. Г. Ануфриеву поддержала Маша Гордеева: “Мне 14 лет, но я хорошо владею винтовкой, об этом говорит мой значок “Ворошиловский стрелок”. В школе я хорошо изучила санитарское дело и если потребуется, смогу оказать помощь раненым”.  Из прибывших 49 были зачислены в истребительный батальон.  Многие примеры свидетельствуют о высоком патриотизме советского народа, преданности его социалистической Родине, о самопожертвовании во имя свободы и независимости своей Отчизны.      
20 000 юных патриотов награждены медалью “За оборону Москвы”

Пионеры партизаны

Лесник Лучанинов – младший
Из утреннего сообщения Совинформбюро. Юный партизан Николай из отряда тов. В. бросил в окно штаба противника гранату с привязанной к ней пачкой взрывчатки. Взрывом убило 12 офицеров. Храбрый партизан невредим вернулся в свой отряд”.
9 июня 1942 г.
Когда началась Великая Отечественная война, сыну лесника Дробышевского участка на Данетчине Лучанинова, Терентию, было 14 лет. Лучанинов – старший не раз брал сына в лес на обходы, поэтому мальчик хорошо знал округу. Отец ушёл на фронт. Вместо него обходил участок сын. Немцы в лес носа не показывали. Это радовало Терентия: наш лес, советский!
Сумрачным осенним вечером при очередном обходе мальчик услышал шаги. Он спрятался в кустарнике. Прямо на него шёл невысокий русоволосый мужчина с коротко подстриженной бородкой, рядом – юноша в фуфайке, с автоматом через плечо, за ними – ещё люди. Терентий насчитал шесть человек. “Партизаны!” – с радостью подумал мальчик и побежал к хате. Он не ошибся: это была партизанская разведка. Лучанинов – младший вызвался проводить группу до опушки леса…
Потом он ещё не раз оказывал помощь разведчикам… Так и стал Лучанинов – младший партизанским проводником. Терентий водил их тропами, которые вытоптал отец – лесник, отыскивал малопроходимые места и такие заросли, куда бы ни за что не осмелились сунуться фашисты. Он помогал незаметно проникнуть в расположение врага, и партизаны наносили там внезапные удары.
Однажды партизаны вместе с Терентием поехали в соседнее Маякское
лесничество за сеном. Нагрузили подводы и собрались уезжать, как вдруг заметили валявшиеся возле стога пустые сигаретные коробки и окурки. Тут были гитлеровцы. Они, вероятно, стоят в селе Маяки и берут отсюда сено.
Партизаны заминировали подходы к стогу. Наблюдать за появлением фашистских солдат остались несколько человек.
Терентий с дружками Володей Покровенко и Колей Бышенко всю ночь лежали на сене и не спали. Утром, когда солнце поднялось над деревьями, заскрипели немецкие фургоны.. партизаны из зарослей наблюдали за фашистами. Фуражиров сопровождали десять автоматчиков. Недалеко от стога оккупанты стали разворачивать повозки… Взрывы один за другим раскололи лесную тишину.
Возвращались ребята с задания мимо села Сидорова. На околице партизаны увидели блиндажи. Подползли ближе. Дощатая дверь приоткрыта. Лежать и ждать, пока гитлеровцы выйдут, бессмысленно – может, в блиндаже никого нет. Володя Покровенко осторожно спустился по земляным ступенькам к двери и заглянул в блиндаж. Оттуда доносился храп. Покровенко открыл настежь дверь и, спрятался за нею, бросил в блиндаж гранату. Терентий и Коля Бышенко подождали, пока Володя взберётся наверх, и тоже метнули гранаты в дымящийся дверной проём.
Лучанинов – младший постигал у партизан трудную науку разведчика. Когда группа партизан ушла на новую базу, Терентий стал связным. Хата лесника ста местом явки. Сюда приходили разведчики – подпольщики, передавали связному сведения о численности немецких войск, о вооружении и замыслах врага. Терентий бывал в окрестных сёлах Маяки, Сидорово, Пришиб и к данным разведки добавлял свои наблюдения. Информация поступала из Славянска партизанам, из отряда – подпольщикам и разведки Красной Армии.
16 февраля 1943 года, выполняя боевое задание, Терентий Лучанинов погиб как герой недалеко от своего родного села.
Это  рассказал об одном из юных героев Донетчины бывший политрук Славянского патриотического отряда В. Ф. Белявец.

Имя в летопись

Володя Литяга. Один из самых смелых и активных разведчиков, попал во вражескую засаду. Гитлеровцы его пытали, он погиб, не сказав ни слова.
Христофор Емельянов. После освобождения Запорожья в 1943 году ушёл вместе с нашими войсками на Запад и погиб в конце войны.
Вилен Писаревич. Его называли начальником штаба отряда “Юных чапаевцев”. После оккупации Запорожья ушёл вместе с матерью и младшим братом Юрой в партизанский отряд, которым командовал Григорий Покашкин. 22 декабря после двухдневных изнурительных боёв отряда с немецкими карателями он был убит в днепровских плавнях близ города Марганца.
Лёня Панфиловский. 11 мая 1944 года пал в бою от руки бандеровца.
Саша Сидельников. Расстрелян вместе с матерью в октябре 1941-го за связь с партизанами. Ему было 13 лет, как и большинству его товарищей.
Коля Худяков. Стал краснофлотцем и в пятнадцатилетнем возрасте погиб на фронте в самый канун Победы – 8 мая 1945 года.
Коля Ованесов. Был схвачен фашистами и брошен в тюрьму. Оттуда попал в концлагерь. После войны стал механиком, работал на речных судах. Умер в 1963 году.
Витя Пивнев. Побывал в нескольких концлагерях, но отовсюду бежал. После войны вернулся в Запорожье.

Дети блокады.    Воспоминание выживших.
Сквозь стужу, голод и смерть.
Для молодых ленинградцев блокада – всего лишь хрестоматийная дата. Не более того. Для Юрия Яковлевича Французова – это тяжёлое, голодное детство, забыть которое невозможно. И всякое напоминание о том страшном времени приносит бессонные ночи, время которых тянется бесконечно. У этих ночей особый запах – запах смерти…        
Да 1941-го года Французовы жили хорошо. Отец работал на карбюраторном заводе. В выходные дни водил детей в Эрмитаж, другие музеи. Юре уже шёл седьмой год, пора было подумать о школе. Последнее перед учёбой лето Французовы решили отправить детей в загородный лагерь. В тёплый воскресный день ребятишек собрали на Московском вокзале. Подогнали электричку. Но вдруг всё отменили. Дети не понимали, в чём дело. Смотрели в испуганные глаза матерей, слушали, как они перешёптывались. “Война, война”, - говорили все.
         Дети неохотно возвращались в душные городские квартиры. Увидев первые немецкие самолёты, ленинградцы ещё не поняли, что в их город заглянула смерть. Сначала бомбёжки были редкими, потом участились. Ребятишек прятали в окопы, бомбоубежища. Начались пожары.
         Когда загорелись Бадаевские склады, зарево охватило полнеба. Юра с соседними пацанами забрался на крышу, чтобы всё увидеть. Склады были совсем рядом от его района. Горели они несколько дней. А потом в городе наступил голод. Все запасы продуктов сгорели, магазины опустели.
         Отец неделями работал на заводе в первые же дни голодовки умерла сестрёнка. Юра с матерью остались одни в квартире: ни света, ни воды, ни хлеба. Всё разрушили бомбёжки.
         Немцы били аккуратно. Утром в 9 со стороны Пулково начинала работать дальнобойная артиллерия. Снаряды летели с жутким свистом, но уже никого не пугали. Не отдыхали немцы и ночью. Запускали на парашюте световую ракету, от которой становилось светло как днём, и опять бомбили. Ленинградцы всё ждали, когда же появятся наши самолёты? А их всё не было.
         Юра почти целыми днями лежал на кровати, тесно прижавшись к маме. Они набросали на себя все тряпки, что были в доме, но согреться не могли. Уже месяц не отоваривали карточки, в магазинах не было хлеба. Одна надежда была на сахарную землю. Её Юра с отцом принесли с пожарища. Когда горели Бадаевские склады, жаркое пламя растопило сахар, который растёкся во все стороны и пропитал землю. Её голодные люди собирали в кастрюли, вёдра и несли домой.
         Дома Юра набрал снега, растопил его, налил воду в землю, как учил папа, хорошенько перемешал, дал отстояться и слил в чистую посудину. Потом долго бил камень о камень, чтобы выбить искру. Вжиг, вжиг… Отдохнул немного и снова за работу. Наконец от выскочившей искры вспыхнул клочок грязной ваты. Чтобы пламя не погасло, подбросил тоненькие щепочки. На дрова шло всё – свои и соседские столы, стулья.
         Когда пламя разгорелось, поставил сковороду со сладкой водичкой. Вскипятил, добавил ещё. Получился сладенький раствор патоки, понёс маме.  “Пей, сынок, я не хочу”, - вяло отвела она кружку. Мама уже не вставала много дней. Попив горячего сладкого раствора, мальчик лёг рядом с ней. Забылся. Очнулся и понял – мать мертва. Юра не испугался. Встал, прикрыл труп покрывалом. Собрал все тряпки и лёг на другую кровать. И опять утонул в тяжёлом сне.
         Растолкал его отец. Растопил печурку, накормил сына. Мать они похоронили только весной. Попросили солдат положить её в общую могилу, куда складывали другие трупы. Французовым сказали: “Ваша могила 33-я”. В память от матери осталось только расшитое полотенце.
         Ближе к лету оборудование завода, где работал отец, решили эвакуировать на Волгу. Собрали всех эвакуированных на Московском вокзале. Дали по булке настоящего хлеба. Предупредили, чтобы не ели весь хлеб сразу. Но разве удержишься. Кое-кто не утерпел и в считанные минуты проглотили булку. И началось страшное: люди, пережившие голод, умирали от заворот кишок.
         Смерть не отступала от ленинградцев и в пути. Главное было – перебраться через Ладогу. Плыли на катерах, старались идти ночью или под прикрытием тумана. Но как только наступал рассвет, налетали немецкие самолёты. Юре и отцу повезло – их катер уцелел. Но это было ещё не всё. Самолёты не отставали и от поезда, на котором ленинградцев везли в тыл. Трое суток поезд то шёл вперёд, то останавливался среди леса. Самолёты шли на бреющем и жгли вагоны пулемётными очередями. Люди сидели, тесно прижавшись друг к другу, со страхом слушали стук пуль по крыше вагона. Наконец поезд вырвался на безопасное место. В пути кто-то свыше решил сменить маршрут – мимо Волги в Сибирь.
         Обосновались Французовы в Маслянинском совхозе. Отец работал в кузне. Сын целыми днями пропадал в лесу. Искал траву, пробовал на вкус, находил съедобную. Хоть в Сибири с едой было лучше, а что значит быть сытым, Юра долго не понимал. Не мог мальчик забыть вкус мороженной капусты и моркови, которую приносил с другими мальчишками с заснеженного поля под Ленинградом.
         К Сибири он привык быстро. Одно было плохо – не в чем идти в школу. На первые уроки он пошёл почти в 10 лет. Очень неловко себя чувствовал с первоклассниками. Но переростков тогда было много. Учился мальчик старательно. Учился Французов и позже, уже имея семью. Всю жизнь старался Юрий Яковлевич много работать, чтобы его дети не знали, что такое голод.
          В родной город смог приехать в 72-м году. Снова ступил на перрон Московского вокзала. Сердце защемило – вот здесь стояли ленинградцы ожидая поезда, чтобы уехать в тыл. Идти было некуда, с родственниками связь утеряна. Отправился в гостиницу, которая его встретила неизменной надписью “мест нет”.
         И тогда Юрий Яковлевич показал администратору свой паспорт. Рассказал, как уезжал, что хочет посмотреть свой город. Комнату ему нашли. Больше двух недель ходил Юрий Яковлевич по родным улицам. Ездил на завод, где работал отец. Хотел найти 33-ю могилу, где лежала мать. Но увы, на этом месте выросла новостройка. Ни родных, ни знакомых не нашёл. И больше сюда уже не возвращался.
         От Ленинграда у Юрия Яковлевича остались только фотографии. Частенько с женой, Марией Алексеевной, перелистывают они альбом. Вот фотография отца, ещё довоенная, где он молодой и красивый. А это Докины: Зоя, Иван, Василий – родственники по матери. Пытался найти их Юрий Яковлевич, но получил письмо со штемпелем – не проживает.
– Сибиряк   я, что уж говорить. Сибирь меня приняла, дала образование, семью, – Юрий Яковлевич не сетует на судьбу.
         Видно такая доля ему выпала. Рад, что вырастил детей, имеет внуков. Построил хороший дом, где всё сделано его руками. И лишь иногда, в бессонную ночь, встают перед глазами ленинградские дни, штабеля трупов, мёртвая мать… И сердце сжимает холодная петля. “Ну, всё, – говорил он сам себе, – всё хорошо. Нет этого больше, нет…”
Искитимская газета №3, 15 января 2004 г.
15 249 градцев награждены медалью за оборону Ленинграда
“125 блокадных грамм… С огнём и кровью пополам”.
         27 января в 11.05 наша страна минутой молчания отметила великую трагическую дату – 60 лет со дня блокады Ленинграда, которая длилась с июля 1941 года по январь 1944 года – ровно 900 дней. Город – герой на Неве мужественно перенёс великое испытание. Фашисты не могли сломать ленинградцев. Город не сдался.
         Зимой 1941-42 годов город сковала лютая стужа. Не было топлива и электричества. Истощённые голодом, обессилившие и измученные непрерывными обстрелами и бомбёжками ленинградцы жили в холодных комнатах. Тускло светили коптилки. Замёрзли водопровод и канализация. Остановились трамваи, троллейбусы, автобусы. Смерть входила во все дома. От голода люди умирали прямо на улицах. В день рабочие и инженерно – технические работники получали лишь до 250 граммов суррогатного хлеба, а служащие, иждивенцы и дети всего 125 граммов! Муки в этом хлебе не было. Его выпекали из мякины, отрубей, целлюлозы. Кто имел дома столярный клей, сыромятные ремни, употребляли их в пищу.
         В Ленинграде за время блокады погибло 700 000 человек. У детей, родившихся после войны, давно свои дети, растёт второе поколение, ля которого ленинградская блокада – это книги, кинофильмы, рассказы старших. Время, однако, не гасит живого чувства человеческой благодарности к тем, кто жизнью своей преградил путь в город фашистским полчищам. И теперь, когда прошло более полувека с тех пор, как Ленинград освободился от блокады, людей всего мира поражало и поражает одно: как могли ленинградцы при таких лишениях выдержать беспримерную в истории войн борьбу? В чём их сила?
Таня Савичева.
          п Пронзительно поведала людям о войне, принёсшей столько горя ей и её близким, двенадцатилетняя ленинградская девочка Таня Савичева. Среди обвинительных документов фашизму, представленных на Нюрнбергском процессе, была и маленькая записная книжка. В ней всего девять страниц. На шести из них – даты. И за каждой датой смерть. Шесть страниц – шесть смертей. Сжатые, лаконичные записи: “28 декабря 1941 года Женя умерла… Бабушка умерла 25 января 1942 го. 17 марта – Лека умер. Дядя Вася умер 13 апреля. 10 мая – дядя Лёша, мама – 15 мая”. А потом без даты: “Савичевы умерли. Умерли все. Осталась одна Таня”.
         Сам дневник сегодня выставлен в музее истории Ленинграда, а его копия – в витрине одного из павильонов Пискарёвского мемориального кладбища. До сих пор останавливаются перед этими строчками, старательно выведенными детской рукой, потрясённые люди разных возрастов и разных национальностей, вглядываются в простые страшные слова.

         Не удалось спасти и саму Таню. Даже после того, как её вывезли из блокадного города.

         140 ленинградских детей привезли в августе 1942 года в село Красный бор Горьковской области. Встречать их вышли все красноборцы. Несли детям кто что мог: пяток яиц, тарелку творога, тёплую одежду. А дети были – страшно смотреть – изнеможённые, больные. В первый раз в баню многих несли на одеялах. Но человеческая доброта, целебный воздух сделали своё дело. Дети крепли, поднимались на ноги. Все они остались жить. Кроме Тани Савичевой. Истощённое голодом и страданиями девочка не смогла уже подняться.
    &nbs… Продолжение »